 Тогда, в 1995 г., подобные объекты случались не часто.
Очень богатая по тем временам и известная на всю страну фирма. И объект не какой-нибудь офис, а целая база площадью 2,5 га. А мы только-только начинали свою деятельность на рынке.
Прошло уже более 13 лет, а объект этот остается в числе самых любимых, потому что именно в самом начале нашей активной деятельности на рынке мы именно на нем наглядно увидели, какими бывают системы безопасности, какие бывают начальники служб безопасности, какой бывает контингент охраны, какими бывают концепции безопасности, какими – схемы реагирования. И если все вышеперечисленное находится на самом высшем уровне, то и техническая система, построенная при действительной заинтересованности и непосредственном участии самого заказчика, начиная от проведения тендера и выбора подрядчика до конструктивного обсуждения всех рабочих моментов, как-то органически вписывается в эту структуру взаимосвязей и являет собой действительно эффективный инструмент, несмотря на кажущуюся простоту исполнения.
Наверное, потому мы нередко теперь скептически воспринимаем предлагаемое рынком всевозможное «высокоинтеллектуальное железо», совершенно оторванное от «земли», что еще тогда увидели, какой должна и может быть система, сделанная по уму.
В отличие от нынешних призывов к сведению до минимума человеческого фактора в системах безопасности та система была диаметрально противоположной – человеческий фактор в ней был во главе угла. Начиная с начальника службы безопасности всей этой большой компании.
Этого человека я всегда вспоминаю с самыми лучшими чувствами. Даже просто его появление как-то наполняло всю атмосферу вокруг него спокойствием и желанием думать. Его внешний облик был неимоверно далек от плакатного образа «носителя безопасности» с суровым выражением крайней озабоченности на лице и глазами «цвета уставшей стали». Совершенно открытый взгляд и добродушная улыбка – таким он мне запомнился. А между тем это был профессионал, хоть и на пенсии, очень высокого уровня – бывший (хотя, говорят, что такие люди бывшими не бывают) старший офицер 9-го управления КГБ, которое занималось охраной первых лиц государства. А Федор Михайлович (имя я, конечно, изменил) был ни много ни мало начальником охраны одного из тех 22–24 лиц (в разное время численность колебалась), портреты которых вывешивались во всех партийных структурах сразу за портретом генерального секретаря, а на праздничных демонстрациях украшали трибуны. Это вам не депутаты Госдумы, не члены совета министров. Это были апостолы.
А Федор Михайлович был, соответственно, суперпрофессионалом, входящим, как бы сейчас сказали, по рейтингу в первые 25 подобных суперпрофессионалов страны.
Вот такой был в этой системе безопасности главный ее человеческий фактор.
В охрану набирались люди исключительно из книги резерва, специально заведенной для набора кадров в самой службе охраны, в которую каждый ее сотрудник мог вписать того, за кого лично готов поручиться. При возникновении вакансий новые люди набирались исключительно из книги резерва. Но под личную ответственность того, кто рекомендовал нового сотрудника.
Заработки у сотрудников охраны по тем временам были вполне достойные, что позволило сформировать поистине уникальный контингент этой самой охраны, – практически все ее рядовые сотрудники мало того что были людьми с высшим образованием, многие имели ученые степени. Так и несли службу – сутки через трое дежурили на объекте, обеспечивая материальную сторону жизни, а в промежутках между дежурствами продолжали двигать вперед отечественную науку, которая сама в то время не могла дать им должного материального обеспечения. При этом все они прошли специальное обучение и были лицензированными охранниками.
А еще в штате был кинолог. И служебные собаки в специально для них построенных вольерах.
Собак этих в основном приобретал сам Федор Михайлович. Объехал, в частности, все пограничные части в пределах разумной досягаемости. Собаку с пограничной службы списывают в возрасте около 7 лет. А между тем это отлично выученная собака, которая еще проживет лет пять. Физических нагрузок, как на границе, на такой вот базе ей испытывать не придется: вся-то вверенная им территория – 2,5 га. Ну и, кроме того, были собаки, купленные у не совсем радивых хозяев – тех, у которых специальная выучка собак по причине халатности хозяев оказывалась причиной конфликтов с законом. Таким образом, собаке спасалась жизнь, а конфликты снимались. Эти собаки, по-моему, понимали человеческую речь, но слушались только непосредственно персонал охраны. Забегая вперед, скажу, что уже во время наших монтажных работ на объекте кто-то забыл закрыть вольер. Наш монтажник мгновенно оказался на крыше стоящей под разгрузкой фуры. Он сам не знал, как умудрился туда залезть, но, чтобы ему спуститься обратно, специально пришлось нести огромную лестницу.
Именно персонал охраны и стал моей лазейкой на этот объект – в охране трудился мой друг детства – кандидат технических наук, в то время попутно занимавший пост начальника сектора одного закрытого НИИ.
Вот он и согласился доложить директору базы о том, что есть фирма, которая предлагает оснастить объект системой видеонаблюдения и представитель которой просит о личной встрече, с тем чтобы и лично представиться, и представить фирму, и высказать свои соображения по возможному оснащению. Видео тогда только-только начиналось, а директор базы, да и вся фирма по информации, полученной от моего человека, всегда стремилась быть на самых передовых позициях, поэтому шансы у меня были хорошие.
И такая встреча мне была назначена.
Расстались мы после этой первой встречи, по-моему, довольные друг другом, что еще добавило мне уверенности в успехе задуманного. Мне было обещано, что о нашем предложении будет доложено по команде заместителю начальника службы безопасности по техническому оснащению в самое ближайшее время и следующая встреча уже будет происходить при его непосредственном участии.
Тогда мы не ленились таскать с собой на объекты для первого знакомства с заказчиком целые коробки всевозможной аппаратуры – во-первых, чтобы продемонстрировать заказчику все чудеса новой техники, а во вторых, чтобы заказчик убедился в том, что предлагаемая ему техника действительно у нас есть, и ему не придется дожидаться долгие месяцы нечто такого, что существует на российском рынке исключительно в каталогах.
Вот на эту вторую встречу мы уже приехали, по уши груженные коробками с камерами, монитором, квадратором, мотками удлинителей. Все было в новинку, поэтому в помещении охраны, где проходила встреча, был аншлаг – были все, кто только мог оторваться от своих служебных дел. Ну, а мы были «на сцене» без права на ошибку.
Как уже отмечалось, контингент охраны составляли в основном люди с высшим техническим образованием, многие «остепененные», поэтому никакая «лапша на уши» не прошла бы.
Все получилось, и нам последовало предложение готовить техзадание, калькуляцию и договор. Это была практически победа – взять такой объект. Мы возвращались к себе на фирму, чувствуя себя действительно победителями.
Но все было бы слишком просто, если бы этим и ограничилось. К счастью, у меня был свой человек в охране, от которого я продолжал получать текущую информацию по состоянию дел. И спустя пару дней он мне сообщил тревожные вести – оказывается, есть фирма «А» (у нас с этой фирмой на протяжении всех лет, что мы на рынке, сохраняются самые дружественные отношения, несмотря на описываемые события, поэтому названия ее я не указываю), которая устанавливала видеодомофоны в офисе фирмы-заказчика. И именно заместитель начальника СБ по техническому оснащению выступил перед руководством с инициативой поручить именно ей оснащение базы. Вот так! Мы выступили с инициативой, провели презентацию оборудования, а на наших плечах в рай другие въедут? И нашлись в наших рядах те, кто отказался от какой-либо активной борьбы за заказ, дабы вдруг не испортить отношения с дружественной фирмой. Но отдавать, пусть даже и в дружественные руки, результат своего собственного труда по кропотливому выходу на объект в мои планы не входило. Я снова отправился к директору базы, который на меня произвел впечатление человека, с которым можно быть предельно откровенным. Информация об инициативе зама по технике подтвердилась. Его собственная позиция полностью совпадала с нашей, но в решении самого этого вопроса он не участвует никак – это дело в компетенции исключительно службы безопасности, над которой только генеральный директор. Но тот вне досягаемости для нас в принципе, а вот служебный телефон начальника СБ он предоставить может, тем более что это секретом не является. Ну, а нам все равно терять нечего, поэтому перепрыгнуть через голову зама и выйти напрямую наверх попробовать непременно стоит.
К этому телефонному звонку я готовился отдельно. Снова стал наводить справки через своего человека. Спросил даже, а не может ли являться такая протекция со стороны замначальника его материальной заинтересованностью по договоренности с фирмой «А»? Как он мне ответил, такое у них в фирме исключено в принципе – вся потенциально возможная сумма договора будет существенно меньше той, ради которой здравомыслящий человек пойдет на такие риски. Это обнадеживало. И еще больше обнадеживала личная характеристика Федора Михайловича, данная моим другом.
Продумав основные тезисы своего разговора, возможные ответы на возможные вопросы, накидав в блокноте план своей речи, я позвонил.
Я предполагал его доводы, дескать, с той фирмой уже имели дело. Но мы тоже с ней имели дело и вполне могли с ней конкурировать как минимум на равных. Зная, что это мы вышли на этот объект, зная, что мы уже провели демонстрацию оборудования на объекте, наш партнер-конкурент любезно пообещал, что все наружные камеры, которые они установят, будут нашего производства.
Ну уж нет, раз согласились в принципе отобрать у нас объект, конкурировать будем по полной программе – будем биться за объект целиком!
Когда все мои общечеловеческие доводы были исчерпаны и не вызвали нужной реакции, я выдвинул предложение, которое заставило надолго задуматься Федора Михайловича. А именно не просто открытый тендер, а супероткрытый. А именно очный. Чтобы в назначенный день и час непосредственно на объекте собрались бы представители заказчика, фирмы «А» и мы. Чтобы калькуляции обеих фирм носили совершенно открытый характер. И мало того, каждая фирма-претендент изложит свои соображения по оснащению с непосредственной привязкой к объекту. То есть заказчик излагает свою задачу, и все мы идем по объекту и рассказываем, кто какие и где камеры предлагает установить, какие магистрали и где проложить, что установить на посту видеонаблюдения. А главное – почему именно так, а не иначе. И еще я предложил, чтобы обе стороны привезли с собой образцы аппаратуры, которую предлагают установить. Может, и не совсем спортивно было это с моей стороны, потому что я точно знал, что всепогодных камер у нашего конкурента нет, он планировал брать их именно у нас; зато мы как их изготовители могли бы привезти этих камер сразу на весь объект. Ну а все остальное, что требовалось в единственном экземпляре, у нас было. Но изначальная «неспортивность» конкурентов не заставила нас мучаться угрызениями совести.
И по сей день я не понимаю, почему за все время работы на рынке мне больше не представилось случая участвовать в подобных тендерах. Почему для технически сложных систем, в которых заказчику порой не просто сложно, а невозможно самостоятельно разобраться, самым популярным видом тендера остается закрытый? Неужели основным критерием выбора для товаров в принципе неценовой конкуренции у нас по-прежнему остается цена? Непонятно, почему фирмы, сегодня выигрывающие тендеры на поставку технически сложного оборудования, не представляют зачастую даже основных схем его коммутации? И не потому ли потом из этих тендеров вырастают неимоверно запутанные, дорогущие, но совершенно «мертвые» системы в плане хоть какого-либо обеспечения безопасности?
Даже Федор Михайлович в ответ на мое предложение сначала просто спросил: «А это как?» И я ему рассказал про свою идею, пришедшую мне буквально на ходу, в деталях, которые тоже на ходу продолжал придумывать. Терять-то все равно мне было нечего – только приобретать, если все получится.
Думаю, что любой бы на месте начальника СБ даже из чистого любопытства согласился бы посмотреть, что из этого выйдет. Он тоже сразу понял, что ничего не теряет. Собственно, на это я и рассчитывал, зная твердо, что здесь все по-честному и никаких закулисных заинтересованностей нет.
«Хорошо! Мы определимся со временем и вам позвоним», – таков был итог этого звонка.
Итак, если первый раунд нашей конкурентной борьбы прошел без нашего участия, то второй по нашей инициативе будет раундом полноценным и исключительно в открытой стойке. К нему начали готовиться предметно. Объект стал подробно прорабатываться на предмет возможного оснащения. На огромной планировке, полученной от директора базы, исключительно вручную с карандашами, линейкой и транспортиром в руках были условно расставлены камеры, нанесены секторы обзора, прорисованы кабельные трассы. Было написано развернутое техническое предложение, которое давало бы заказчику возможность понять всю структуру и без нашего участия. И, конечно, была составлена калькуляция. Прежде, чем заниматься калькуляцией, я опять обратился за консультацией к своему источнику информации. Мне было сказано, что сами по себе цифры своей величиной здесь никого не напугают. Но надо будет в любом случае их суметь мотивировать. В принципе понятно, что проверить стоимость оборудования при минимальном желании заказчику более чем просто. Да и конкурент будет под боком в самом прямом смысле. Вот исходить из достойной оплаты работ, сравнимой, по крайней мере, с зарплатой охранников фирмы-заказчика, вот это будут мотивированные цифры. Их примут. Эту позицию и взяли за основу.
Кстати, и в будущем заказчики делились на две категории – одни почему-то считали, что оплата труда – это чуть ли не ими выброшенные деньги, зато готовы были соглашаться с любыми цифрами напротив строк с оборудованием. Причем именно такой контингент никогда не проверял стоимость комплектующих, теша свое самолюбие тем, что покупает для себя самое лучшее, раз дорогое. Но вот оплата труда фирмы-подрядчика для них считалась нормальной, если в разы была меньше средней зарплаты в их фирме.
Другие, напротив, говорили, что единственная строка в калькуляции, куда они не считают себя вправе влезать, это именно оплата труда, ибо так фирма сама себя оценивает, а он – заказчик – вправе только согласиться или отказаться от услуг фирмы, но не решать самому, кто и сколько в ней должен получать, какие накладные расходы. Зато такой контингент проверял стоимость оборудования и комплектующих, что называется, от и до.
Соответственно, был и наш подход к составлению калькуляций. В первом случае стоимость работ приходилось прятать в оборудовании, нередко ради этого изощряясь в собственных определениях (красивее звучит – дороже стоит). А во втором все было максимально честно. Ну, а когда все честно, то и все просто – пиши, как есть.
Хотя этот наш заказчик вряд ли стал бы интересоваться возможной стоимостью на рынке каждой позиции, тем не менее, раз представляется возможность работать по-честному, именно таким путем мы и пошли. Во всяком случае, мы не боялись, что весь расклад общей стоимости договора, за который мы решили сражаться до конца, попадется на глаза нашего конкурента. Более того, мы как раз и планировали выложить калькуляцию совершенно открыто.
Через пару дней Федор Михайлович позвонил и объявил о дате и времени этого беспрецедентного в истории нашего рынка тендера.
Как сейчас помню, было это в 12.00. Как раз в день дежурства моего человека. Как он мне потом сказал, стоило билеты продавать на это мероприятие – уж больно захватывающим оно было.
Для начала я позволил себе опоздать. На 15 минут – большего мне и не надо было. Хотя опаздывать к заказчику всегда было не в моих правилах. Но хотелось дать конкуренту возможность сделать ход первым. Чтобы уже был фон для собственного выступления. И правильно сделал, как выяснилось.
Когда я вошел в помещение охраны, там уже были и Федор Михайлович, и его заместитель, и весь персонал дежурной смены, и главный энергетик, и, конечно, представитель фирмы-конкурента с единственным листочком калькуляции в руках: оказалось, что он уже все доложил, не сходя с этого вот места.
Я же ввалился с коробками, которые за один заход было и не затащить, – поздоровались и стали таскать вместе с шофером весь наш презентационный скарб. Это была моя первая очная встреча с Федором Михайловичем, и по его реакции я понял, что это наше так сказать маркетинговое решение ему сразу понравилось. Потом мы включили вживую наше оборудование, дав заказчику своими глазами увидеть, из чего мы собираемся строить его систему, попутно отвечая на все вопросы присутствующих.
Затем мы попросили самого Федора Михайловича изложить его взгляд на задачи потенциальной системы. Проще говоря, что и как хотелось бы видеть. Никаких заумностей и технических изысков – исключительно здравый смысл.
И задача действительно была поставлена максимально просто и логично – система должна позволить дежурному охраннику лишний раз не бродить по объекту: он должен видеть все возможные подступы извне (т. е. весь периметр, а проще забор), места возможного проникновения на склады и площадку стоянки грузового транспорта. Вообще, Федора Михайловича отличал именно продуманный здравый смысл, разговаривал он исключительно общечеловеческим языком, никаких специальных терминов. Но по тому, насколько стройной, продуманной и логичной из его рассуждений выстраивалась концепция безопасности объекта, становилось ясно, что имеешь дело с профессионалом очень высокого уровня.
Никакой записи не требовалось. Система не таила в себе никаких секретов ни для кого из работников базы, персонал охраны пользовался полным доверием, а касательно предотвращения возможных для объекта угроз был собственный арсенал мер, основанный отнюдь не на иллюзиях поиска по видеозаписи. Хотя, несмотря на относительную дороговизну для того времени специальной аппаратуры записи, бюджет этой фирмы такой покупки бы даже не заметил.
А вот конкурент уже изложил свой проект системы, даже не поинтересовавшись, что же хочет заказчик. Здесь я уже намного серьезней выиграл, нежели просто притащив с собой коробки с аппаратурой. Здесь я выиграл по сути, а не просто технически.
Ну, а потом предложили выйти уже непосредственно на объект, чтобы вместе обсудить, что и как из только что увиденного ими можно и должно максимально эффективно расставить по объекту в соответствии с их только что изложенными желаниями. И всей делегацией мы отправились по объекту. Пошел с нами и наш конкурент.
Приходим в самый дальний конец территории, в совершенно глухой угол, образованный стенкой склада и забором, вся площадь которого где-то 8 х 5 м, но самый удаленный от поста охраны, и до этого слушавший только мои предложения заместитель начальника СБ предлагает представителю конкурента изложить свои предложения по защите этого мертвого угла. И получает в ответ – видеокамера на поворотном устройстве, с трансфокатором объектива, с углом поворота в горизонтальной плоскости 360 град., управляемая с пульта в посту охраны. Вероятно, все же желание получить дополнительные деньги, продав хоть и абсолютно ненужное в данном случае, но дорогое оборудование, взяло верх над здравым смыслом; мои доводы в пользу простейшей всепогодной стационарной камеры, установленной на крыше склада, оказались более чем убедительными. В общем-то я понял, что бой уже выигран, ибо больше у представителя конкурирующей фирмы никто ничего не спрашивал.
Финал был уже снова в помещении охраны. Мы вместе скорректировали места установки на имевшемся у меня плане, я отдал для общего ознакомления готовое техническое предложение, которое в дальнейшем после всех корректур практически превращалось в техническое задание, и дал ту, пока предварительную калькуляцию для ознакомления. Было немало вопросов по целому ряду пунктов, но на все я имел возможность ответить совершенно честно. Калькуляция наших конкурентов выглядела гораздо менее привлекательно с точки зрения своей обоснованности. Поняв, что его фирма проиграла этот самый открытый в мире тендер окончательно, наш оппонент от конкурента решил уйти громко хлопнув дверью, публично заверив, что отныне никаких отношений между нашими фирмами больше не будет. К чести самой фирмы, в этот же день позвонил ее руководитель и извинился за неспортивное поведение своего сотрудника, сказав, что они ошиблись, недооценив нас. Федор Михайлович с присущим ему спокойствием и улыбкой заявил, что мы выиграли этот заказ честно, что это рынок, а подобные ситуации для рынка совершенно нормальные, что это не должно быть поводом к тому, чтобы становиться врагами. И пожал мне руку. Поздравил меня и заместитель по техническому оснащению. Когда уже принес договор на подпись к директору базы, тот отдельно поздравил, сказав, что очень рад за нас, придумавших такую затею с этим открытым тендером.
Вот такая была в нашей практике победа в тендере!
И еще раз спрашиваю себя: а почему за всю нашу историю на рынке такой тендер случился один-единственный раз? Может, потому, что не так много было тех первых лиц государства, начальники охраны которых заняли места начальников служб безопасности фирм? Не очень много такого высокого уровня профессионалов на рынке, каким был Федор Михайлович? Может, и безопасный город был бы другим, если бы другими были тендеры?
А система-то была по нынешним меркам не такая уж и сложная.
На самом первом этапе было установлено всего-то восемь камер, которых, на самом деле, хватило на весь периметр площадки перед въездом и наиболее ответственные места внутри территории. Камеры контроля периметра были установлены вдоль заборов. Расстояние между камерами – около 100 м. Фокусные расстояния были, если не ошибаюсь, 12 мм. При этом камера видела следующую камеру. Угол обзора при этих параметрах, конечно, небольшой, но, поскольку камеры были установлены вдоль довольно высокого забора, быстро, чтобы охрана не заметила, перелезть его, было бы невозможно. Естественно, если оператор смотрел на экран. Но вся охрана понимала, что альтернатива системе видеоконтроля – это самому ходить по территории и в дождь, и в холод. Сразу оценила такой комфорт службы и исправно ее несла перед мониторами. Во всяком случае, всегда, когда мы были на объекте, обязательно кто-то из двух дежурных охранников, не отрываясь, смотрел на экраны. Думаю, что основная причина такого отношения к своим обязанностям – контингент самих охранников. Наверное, Федор Михайлович в подборе кадров руководствовался принципом набора кадров КГБ – изначально высшее образование. Правда, такое возможно было только в то время. Сегодня, к счастью, эти уже бывшие охранники могут позволить себе заниматься исключительно своей основной работой по специальности, не испытывая необходимости в приработке.
А тогда мы только успевали поставить импортную аппаратуру на объект (например, квадраторы), на которые даже еще не было инструкции на русском языке, а на следующий день мы эту инструкцию получали от самих охранников – чтобы не скучать ночью, перевели ее сами, изучили аппаратуру и нас заодно обучили.
Кстати, о квадраторах – отдельная история. В системе предусматривалось два квадратора – коммутировать 8 видеосигналов на 2 монитора. А квадраторы в то время были весьма недешевой техникой. Тот, что мы заложили в калькуляцию, будучи одним из самых в то время дешевых на рынке, в абсолютном выражении стоил около 430–450 долларов. Вот мы и мотивировали их предложение, что, дескать, штука-то хорошая, в вашей системе полезная, не чета коммутатору, который не позволит вам все разом видеть, но недешевая. Но мы предлагаем все же самый дешевый из приличных вариантов – тайваньский. А наш заказчик и спрашивает: «А какие есть самые дорогие и самые фирменные?» Вот тогда мы и поняли, что все вопросы по калькуляции, ценовые сравнения с предложением конкурентов были всего лишь проверкой нашей честности. И когда такая проверка состоялась, сама цена уже значение для заказчика перестала иметь в принципе. И вместо нашего тайваньского простейшего квадратора за 450 долларов был выбран «двухстраничный» квадратор Sanyo за, как сейчас помню, 980 долларов. И таких два. Хотя один такой квадратор позволял подключить все наши 8 камер сразу, но для просмотра второй четверки требовалось бы специально нажать кнопку или наблюдать непрерывные листания на экране. Вот, чтобы эту кнопку не нажимать лишний раз, а видеть все сразу, не трогая кнопки управления, решено было заплатить еще 980 долларов за второй. А еще этот квадратор имел встроенный детектор движения по каждому каналу. Это было гордо прописано в техническом руководстве.
Представляю сегодня реакцию наших специалистов на термин «детектор движения» и его воплощение в этом изделии – маленький единственный штрих на изображении, который и представлял собой контролируемую зону. Вот если на фоне этого штриха что-нибудь на изображении поменяется, квадратор запищит, а на изображении появится надпись ALARM. Тем не менее, этот детектор впоследствии реально работал с пользой для дела. Как я уже отмечал, система носила совершенно открытый для всех сотрудников базы характер. И, в частности, первые, кто оценил по достоинству все прелести этого детектора, оказались шоферы тех самых дальнобойных фур, на крышах которых наши монтажники спасались от здешних собак. Фура прибывала на базу из рейса и далеко не всегда сразу попадала под разгрузку. А ценности в той фуре были немалые. Тогда шофер разворачивал машину дверью кузова в направлении обзора видеокамеры, шел в помещение охраны и просил установить зону детектора движения непосредственно на створки двери. Очень просто, но очень разумно.
В принципе по цене двух этих квадраторов можно было в то время приобрести очень неплохой 16-канальный мультиплексор. Тот же Robot MV-16, тоже фирменный – made in USA. Конечно, основная функция мультиплексора – работа с видеомагнитофоном, но получить одновременно картинку на одном мониторе и от 16 камер (так сказать, на вырост системы), и от 9 (для данной системы) он позволял. Тем не менее заказчик в лице начальника СБ изначально понимал, что смотреть на двух мониторах по 4 изображения гораздо эффективнее, чем на одном рассматривать 8, не говоря уже о 16. А главное – коммутировать всю систему через один-единственный центральный прибор на один монитор намного рискованнее, чем через два коммутирующих прибора на два монитора. В первом варианте в случае выхода из строя этого центрального прибора все, что можно оперативно восстановить, – дать изображение с какой-нибудь одной камеры на этот единственный монитор. Во втором варианте практически вся система коммутации была продублирована – вышел из строя квадратор, можно все 8 сигналов переключить на второй квадратор. Придется переключать вручную или автоматически последовательно изображение от первых четырех камер на вторые четыре. Но вся система в работе. Выйдет из строя любой из мониторов – те же самые действия.
И как рынок за 13 прошедших лет пришел к тому, что с гордостью выставляет одновременно поддержку на одном мониторе изображений от 64 камер, непонятно? Куда подевался здравый смысл?
Но все же подвели нас фирмачи. После включения всех камер вдруг выяснилось, что все изображения дрожат. Причину такой помехи нам нашли опять-таки сами охранники – кандидаты технических наук. Оказалось, что дрожат не изображения, а титры и сетка, формируемые знакогенератором самого квадратора. А глаз интуитивно привязывается к ним как к неподвижным ориентирам. В результате создается впечатление дрожания самого изображения. Пришлось в качестве основного режима работы выбрать режим с отключенными титрами и сеткой. Знаю, что фирма-поставщик, у которой закупался квадратор, неоднократно письменно обращалась с этим вопросом к производителю, однако никакого ответа так получено и не было. Было наше предположение, что это связано с частотой сети в Японии 60 Гц, но это так и осталось предположением.
Ну, и просто об уровне цен того времени:
Видеокамера всепогодная с климатическим режимом работы от -40 до +40 0С, с блоком питания и кронштейном крепления. Черно-белая, 380 ТВЛ. 0,3 лк. Да еще и с объективом М12 – 280 долларов. Монитор ч/б, 12-дюймовый – 215.
Трассы по нашим нынешним меркам были далеко не большими – длина кабеля от поста до самой дальней камеры (того медвежьего угла, где конкурент предлагал поставить поворотник) составляла около 400 м. Но в нашем распоряжении были только «коаксиалы». Конечно, без проблем не обошлось, но все они, в конце концов, были решены. Ну а поскольку с заказчиком мы остались друг другом довольными, работали мы с ним и на этом объекте, и на других еще не один год.
Ну и под конец об общей концепции безопасности, к которой, по-моему, очень к месту пришлась наша система видеоконтроля.
Меня всегда интересовала система безопасности объекта не с точки зрения его технической оснащенности, а так сказать с конечной позиции – как все это будет работать в едином комплексе при возникновении реальной опасности, как все это способно опасность остановить (а не просто наблюдать за ней или ее фиксировать). А в данном случае на самом переднем крае борьбы с этой опасностью к тому же находился мой очень хороший друг. Поэтому интерес этот был повышенным. А из увиденного мной вооружения охраны – одна-единственная резиновая дубинка, висящая на стене. И я спросил Федора Михайловича:
– Ну вот, не дай бог, случится что-нибудь (а неподалеку и незадолго до всех этих событий, тоже на базу ночью нагрянули откровенные бандиты, охрану заперли в контейнер и всю ночь автокраном на грузовик грузили цветные металлы – времена были еще те), вдруг полезут к вам злодеи, это что, мой друг – кандидат технических наук должен схватить эту единственную резиновую дубинку и мчаться в одиночку на врага?
На лице Федора Михайловича появилось выражение явного недоумения – дескать, как я вообще до подобного бреда додуматься мог?
– Да ты что?! – он на самом деле искренне удивился. – Как раз для того видеосистему и поставили, чтобы не бродил он лишний раз между ангарами, рискуя получить по голове. Пусть сидит тут в сопровождении вот этого Бакса (Бакс – это был огромный ротвейлер, который в отличие от собак в вольерах, как правило, находился при охране), смотрит в мониторы. Увидел, что дети мячик через забор перекинули и полезли за ним, пусть себе слазают. Можно и на улицу не выходить – детям наше добро совершенно ни к чему. Ну, а если, не дай бог, что-то действительно серьезное, то все действия твоего друга – открыть вольеры, нажать тревожную кнопку и мчаться бегом прочь с базы в сторону ближайшего спецобъекта (он назвал этот объект именем собственным, но я называть не буду) – там люди с автоматами, они помогут.
Вот такая концепция. Надежней некуда и проще некуда. Потому что продумана до мелочей.
За все время наших взаимоотношений с этой компанией, по информации самих охранников, была единственная попытка проникновения на склад с внешней стороны путем вскрытия стенки. Дальше намерений дело дойти не успело – все было вовремя замечено и предотвращено. Ну, а нам подобные сведения – бальзам на душу!
И в какой момент наш рынок ТСБ вдруг повернул от таких простых и продуманных решений, которые работали и по сей день продолжают надежно работать, к надуманным, технически навороченным, но при этом никак не относящимся к безопасности системам, к безопасному городу в его нынешнем воплощении, ума не приложу. Вот и хочется как-то направить все в русло хотя бы просто здравого смысла.
|
